Крылатые строки (слова) это строки, оторвавшиеся от первоисточника и получившие новые формы бытования в различных контекстах. Термин «Крылатые строки» получил распространение после выхода книги немецкого ученого Георга Бюхмана (1822-84) «Крылатые слова» (1864), выдержавшей несколько десятков изданий, и восходит к переводам поэм Гомера, выполненным в 1781 и 1793 немецким поэтом И.Г.Фоссом, передавшим часто встречающиеся у Гомера выражение «ереа pteroenta» словосочетанием «крылатые слова» («gefliigelte worte»). В отличие от пословиц, афоризмов, максим, апофегм и иных устойчивых литературных форм, крылатые строки крайне подвижны, нередко бытуют в преображенном виде, с заменой или утратой части изначального текста, иногда приобретая чуждое ему значение. Своеобразие крылатых строк в их афористичности — свойстве не всегда изначальном, но приобретенном со временем.
Одни крылатые строки общеизвестны, иные существуют ограниченное время, а затем уходят из речи, однако могут быть вновь востребованы уже в новых контекстах. Значительна их роль в формировании общенационального языка (строки У.Шекспира, М.Сервантеса, Лопе де Веги, А.С.Пушкина). Поток крылатых строк хлынул в русскую разговорную и письменную речь по мере публикации басен И.А.Крылова, столь естественно воспринятых языковой культурой, что Д.М.Княжевич включил крыловские строки в подготовленное им «Полное собрание русских пословиц и поговорок» (1822): «Ах, Моська! Знать она сильна, что лает на слона», «Пой лучше хорошо щегленком, чем дурно соловьем» и др.
Крупным событием в формировании языковой культуры стала комедия в стихах А.С.Грибоедова «Горе от ума», когда читающая Россия буквально заговорила его афоризмами: «взгляд и нечто», «завиральные идеи», «подписано, так с плеч долой», «рассудку вопреки», «умеренность и аккуратность», «свежо предание, но верится с трудом» и др. Крылатые строки Пушкина могут составить «энциклопедию русской жизни»; он продолжил афористику Грибоедова, присоединив к ней: «с корабля на бал», «москвич в Гарольдовом плаще», «всегда доволен сам собой, своим обедом и женой», «кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей», «то академик, то герой, то мореплаватель, то плотник» и др. Сами названия пушкинских произведений, как и грибоедовское «Горе от ума», употребляются как крылатые строки: «Братья-разбойники», «Скупой рыцарь», «Медный всадник» и др. Крылатые строки в 18-19 веках проходят несколько стадий: от письменного источника в разговорный обиход верхнего слоя общества или книгочеев, затем — в письма как образные выражения, далее — в чужие художественные произведения как прямые или косвенные цитаты, нередко с изменением отдельных слов.
С начала 20 века, когда эпистолярный жанр был потеснён другими средствами массовой коммуникации, цитирование крылатых строк в письмах уменьшается, равно уменьшению самих писем. На передний план выдвигается так называемая проблема «чужого слова» в поэзии, трансформация и развитие крылатых строк или образа. Литературоведами разрабатывается проблема «интертекстуальности» как сознательной установки, выявляющей специфику крылатого поэтического образа, его мимикрию, способность к метаморфозам. Сознательный прием установки на «чужой текст» акмеисты называли «тоской по мировой культуре» (О.Мандельштам).
