Аполлоническое и дионисийское это символы-категории, происходящие от имен греческих олимпийских богов: Аполлона, бога Солнца, покровителя искусств, и Диониса, бога вина. В эстетике новейшего времени обозначают два противоположных, но и неразрывно связанных друг с другом начала, из которых складывается описание сущности античной культуры и, в расширительном значении, — всякого культурного явления. С именем Аполлона связываются представления о рациональном начале, гармонической соразмерности, ясности, уравновешенности, с именем Диониса — о хаосе, экстазе, исступлении, выходе за границы индивидуального сознания и слиянии с иррациональной сущностью мира. Концепция двух противоположных начал в античной культуре зародилась еще в первые века н.э. в неоплатонических интерпретациях древнегреческой мифологии.
Аполлоническое и дионисийское в литературе
Аполлоническое и дионисийское составили понятийную пару у Ф.Шеллинга, вписавшись в ряд других оппозиций эпохи — «наивного и сентиментального» Ф.Шиллера, классического и романтического. Свое законченное выражение антиномия аполлоническое и дионисийское нашла в книге немецкого философа Ф.Ницше «Рождение трагедии из духа музыки» (1872). С именем Аполлона Ницше связывает пластические, пространственные искусства, с именем Диониса — непластические, временные, в первую очередь — музыку. Говоря об аполлоническом искусстве, Ницше подчеркивает, что оно касается лишь внешней стороны бытия: «Мы находим наслаждение в непосредственном уразумении такого образа; все формы говорят нам, нет ничего безразличного и ненужного. Но и при всей жизненности этой действительности снов у нас все же остается ощущение ее иллюзорности… Философски настроенный человек имеет даже предчувствие, что и под этой действительностью лежит скрытая, вторая действительность, во всем отличная». Последняя глубина, сокровенная суть жизни познается человеком лишь в состоянии дионисийского опьянения, экстаза, который предшествует всякому творческому акту. Ницше иллюстрирует это положение шиллеровским описанием процесса творчества: «Ощущение у меня вначале является без определенного и ясного предмета; таковой образуется лишь впоследствии. Некоторый музыкальный строй души предваряет все, и лишь за ним следует у меня поэтическая идея» (письмо Шиллера к Гёте от 18 марта 1796). Следовательно, продолжает Ницше, лирик «вначале, как дионисийский художник, вполне сливается с первоединым, его скорбью и противоречием, и воспроизводит образ этого Первоединого как музыку, если только эта последняя по праву была названа повторением мира или слепком с него, но затем эта музыка становится для него видимой, как бы в символическом сновидении под аполлоническим воздействием сна». Дионисийское исступление в интерпретации Ницше оказывается путем к преодолению отчуждения человека и мира, и лишь вы ход за пределы индивидуалистической замкнутости делает возможным появление произведений искусства. Идеальным видом искусства признается древнегреческая трагедия, совместившая в себе аполлоническое и дионисийское начала.
Оппозиция
Оппозиция аполлонического и дионисийского нашла широкое применение в модернистской эстетике рубежа 1920 вв., как в Западной Европе, так и в России. С этой оппозицией соотносится символистская иерархия искусств, ставящая на первое место музыку (далее, по степени удаления от иррационального, стихийного начала и возрастания пластических материальных и рациональных элементов—поэзия-словесность, живопись, скульптура, архитектура). Младшие символисты (Вяч.Иванов, А.Белый, А.Блок) в своих попытках выйти за пределы индивидуалистической замкнутости так же обратились к идеям «Рождения трагедии». Особенно активно категория «дионисийства» разрабатывалась в статьях Вяч.Иванова «Ницше и Дионис» (1904), «Эллинская религия страдающего бога» (1904-05), «Вагнер и дионисово действо» (1905), а также в его докторской диссертации «Дионис и прадионисийство» (Баку, 1923). В то же время не случайно в годы кризиса символизма новый журнал, знаменовавший поворот искусства к точному предметному слову, «прекрасной ясности» и «здешнему миру», получил название «Аполлон» (1909). К той же антиномии обратился писатель-реалист В.В.Вересаев, назвавший вторую часть книги «Живая жизнь» «Аполлон и Дионис (О Ницше)».
